Кому была выгодна смерть Элен?

Первым именем в его списке стояло «Беатрис».

Что он знает о ней? Легкомысленная, капризная, очаровательная, умеющая получать все, что захочет. Поневоле жестокая, как любое дитя, не привыкшее встречать противодействия в своих просьбах. Что еще? И вполовину не такая красивая, как Элен, но прелестная своей живостью. Кажется, привязанная к Николь – как привязываются к любимой и к тому же нужной вещи.

Может это быть портретом убийцы?

Вполне.

Вскоре Венсан Бонне входил в покои младшей дочери графа.

– Коринна, как себя чувствует наша маленькая госпожа?

– Хвала господу, месье Бонне! Она даже покушала нынче с утра, моя крошка, а потом снова уснула.

Венсан присел перед кроватью девочки и будто бы невзначай дотронулся до ее туфель. Ночь была обильна на росу, и если его подозрение справедливо, расследование на этом можно считать законченным.

Но нежная кожа туфелек была совершенно сухой. Подняв голову, Венсан наткнулся на удивленный взгляд больших темных глаз.

– Простите, что потревожил, ваша милость.

Он поклонился. Правила этикета требовали от него дождаться, не соизволит ли дочь графа одарить его приветствием. Но Беатрис снова нырнула под одеяло. Венсан постоял немного возле ее кровати, но, ничего не дождавшись, прошел в соседнюю комнатку, подав Коринне знак следовать за ним.

– Месье Бонне?

Пухлая нянька выжидательно уставилась на него. В последнее время ее недоверчивость, кажется, слегка развеялась. Во всяком случае, она больше не бросалась на него как цепная собака, за спиной которой скулит обиженный щенок.

– Я должен поручить тебе одно важное дело, касающееся твоей питомицы, – вполголоса сказал Венсан. – Доверить его я могу только тебе.

Коринна вся обратилась в слух.

– Когда человек умирает, – начал он издалека, – его близкие потом могут чувствовать себя виноватыми. Не в его смерти, нет. В том, что при жизни они не ладили с ним, или не обращали на него внимания, или обманывали его. Ты понимаешь, о чем я?

Коринна кивнула.

– Это чувство вины точит их изнутри, как вредный жук. Особо совестливые могут даже заболеть из-за этого.

Нянька сосредоточенно слушала.

– Очень важно убедить их, – продолжал Венсан, тщательно подбирая слова, – что они ни в чем не виноваты. Люди частенько обманывают друг друга или ссорятся, верно?

Коринна по-прежнему не понимала, к чему он клонит.

– Возможно, Беатрис не может простить себе, что спорила с Элен, – объяснил Венсан. – Из-за этого ее болезнь и затягивается. Ты должна объяснить девочке, что сестры часто ссорятся, и что ей не стоит казнить себя из-за этого.

Наконец-то бедная нянька сообразила. И отчаянно замахала на него руками:

– Что вы, что вы, месье Бонне! Они никогда не ругались, наши ласточки!

Венсан снисходительно улыбнулся, словно отдавая должное ее доброте.

– Коринна, так не бывает. У ее милости Элен был нрав…

– Нрав что твой железный прут, – перебила женщина, – уж мне-то можете не рассказывать! А все ж таки разладов между ними не случалось. Беатрис как ивовая веточка: гнешь ее, а она все гнется, да не ломается. Уступчивая, податливая… Да и подумайте сами: что им делить?

– Элен была красивее, – напомнил Венсан, понизив голос.

Если он ждал, что Коринна бросится превозносить достоинства своей любимицы, то просчитался.

– Так ведь ее милость Беатрис этого даже не понимала, – улыбнулась нянька. – Моя голубка думает, что краше ее во всем свете нет.

Перед этой спокойной убежденностью Венсан вынужден был отступить. Он спросил, выпила ли девочка на ночь лекарство.

– Я его взболтала, как вы говорили… – начала нянька, и осеклась, склонив голову набок. Умильная улыбка расползлась шире по ее лицу.

– А кто это там ходит! – проворковала она, хотя Венсан ничего не слышал. – Проснулся, наш ягненочек!

И бросилась прочь, рассыпая ласковые прозвища.

Коринна оказалась права: Беатрис поднялась и стояла посреди комнаты, жмурясь и зябко переступая с ноги на ногу.

– Ах! Зачем же босыми ножками на пол, ваша милость! – укоризненно вскричала Коринна.

Под квохтанье няньки Венсан посчитал удары сердца девочки, осмотрел кожные покровы. Беатрис была по-прежнему болезненно бледна, но выглядела лучше, чем накануне. Юность брала свое.

– Николь здесь? – тихо спросила девочка, когда Коринна отвернулась.

Венсан покачал головой.

– Я плохо обошлась с ней, – через силу сказала Беатрис и сморгнула выступившие слезы. – Не хочу, чтобы ее нашли.

Лекарь испытующе взглянул на нее, но ничего не сказал. Про себя он подумал, что вряд это зависит от Николь – скорее от тех, кто преследует ее.

Преследует!

Он едва не вскочил. Маркиз де Мортемар должен был давно возвратиться! Со всей этой историей с похищением элесии Венсан совершенно упустил из виду, что отряд ускакал на поиски ведьмы еще вчера. Время для него сократилось до нескольких ночных часов, которые он потратил на версии об убийстве Элен.

Лекарь торопливо пробормотал что-то в свое оправдание, поклонился и покинул комнату с такой быстротой, что Коринна осуждающе скривила губы.

«От ее милости так не уходят. Мужлан!»

…Венсан направлялся в конюшню. По лошадям он поймет, вернулись ли всадники, а если они уже здесь, то отыщет Гастона и узнает у него, увенчалась ли успехом охота маркиза.

Но дойти до старшего конюха ему не удалось: свернув за угол, Венсан врезался в кого-то. Столкновение оказалось до того сильным, что человек отшатнулся назад и чудом удержался на ногах.

– Дьявол меня раздери! Это вы, Бонне!

На лекаря с изумлением взирал Пьер Рю.

Венсан поспешно извинился.

– Вот уж не думал, что кто-то в этом замке может сбить меня с ног, – проворчал Медведь, потирая ушибленное плечо. – Куда вы так несетесь?

Откровенность не входила в число достоинств Венсана. Или недостатков – зависит от того, с какой стороны посмотреть. Как бы там ни было, он не собирался посвящать начальника охраны в свои дела.

Но оказалось, что Пьер и не ждал ответа.

– Вы уже осмотрели маркиза? Кажется, он неудачно упал и расшиб лицо.

– Его светлость здесь?

– Вернулся к первым петухам.

Венсан немного помолчал.

– Охота была удачной? – спросил он.

– Как сказать… – протянул Пьер со странным выражением, которое лекарь не смог истолковать. – Во всяком случае, они поймали Птичку.

Лекарь сжал губы – это было единственное внешнее проявление его чувств.

– А что с ведьмой?

Показалось ему, или лицо Медведя и впрямь омрачилось на мгновение?

– Они нашли ее укрытие и сожгли дотла, – медленно проговорил Пьер. – Полагаю, можно считать это удачной охотой.

Взгляд его переместился с Бонне на необъятное море леса, волнующееся далеко за стенами замка. Он словно что-то искал глазами – столб дыма, может быть, подумал Венсан, но тут же понял, что дым давно должен был развеяться.

Пьер Рю, рассеянно скользя взглядом по зубчатому краю леса, думал о том, какую глупость сделал маркиз де Мортемар. Опасную глупость! В Пьере жил глубоко въевшийся, как грязь в ладони крестьянина, страх перед тем существом, что обитало в лесу. Он видел его лишь однажды, много лет назад, и от встречи у него сохранились не воспоминания, а, скорее, ощущения. Но до сих пор, стоило ему мысленно вернуться на темную лесную тропу и почувствовать запах дыма от пылающего за спиной замка, в памяти его всплывала женщина, в которой не было ничего человеческого.

Пьер так глубоко задумался, что не сразу услышал, о чем его спрашивают. К тому же от Бонне никак не приходилось ожидать лишнего любопытства.

«Страх! – думал Пьер. – Отчего он не остановил Мортемара? Ведь не мог же маркиз не знать…»

Воспоминания обрушились на него.

…Треск, вопли людей, гигантское зарево пожара, бушующего за спиной. Черный лес в отблесках пламени, луна в небе, как шар белого огня. Тропа теряется в глубине чащи, где свежесть ночи еще не разбавлена горечью дыма. Жертва близко, она промчалась здесь совсем недавно. Воздух сохранил ее тревожный запах, на ветках кое-где сияют видимые даже в темноте золотые нити: она бежала быстро, ее распущенные волосы цеплялись за них.